— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный, царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный, грешников спасение, Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец до остановки, всё с большим и большим свистом
повторяя слово Иисусе, придержал рукою рясу на шелковой подкладке и, опустившись на одно колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися на половине головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.
Неточные совпадения
— Ни
слова больше, —
повторила она, и с странным для него выражением холодного отчаяния на лице она рассталась с ним.
Он всё лежал, стараясь заснуть, хотя чувствовал, что не было ни малейшей надежды, и всё
повторял шопотом случайные
слова из какой-нибудь мысли, желая этим удержать возникновение новых образов. Он прислушался — и услыхал странным, сумасшедшим шопотом повторяемые
слова: «не умел ценить, не умел пользоваться; не умел ценить, не умел пользоваться».
— Любовь… —
повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг, в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого
слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему в лицо. — До свиданья!
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему
слова. И он, неверующий человек,
повторял эти
слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?
Теперь или никогда надо было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Всё, во взгляде, в румянце, в опущенных глазах Вареньки, показывало болезненное ожидание. Сергей Иванович видел это и жалел ее. Он чувствовал даже то, что ничего не сказать теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме своем
повторял себе все доводы в пользу своего решения. Он
повторял себе и
слова, которыми он хотел выразить свое предложение; но вместо этих
слов, по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил...
Сквозь сон он услыхал смех и веселый говор Весловекого и Степана Аркадьича. Он на мгновенье открыл глаза: луна взошла, и в отворенных воротах, ярко освещенные лунным светом, они стояли разговаривая. Что-то Степан Аркадьич говорил про свежесть девушки, сравнивая ее с только что вылупленным свежим орешком, и что-то Весловский, смеясь своим заразительным смехом,
повторял, вероятно, сказанные ему мужиком
слова: «Ты своей как можно домогайся!» Левин сквозь сон проговорил...
— Да, и
повторяю, что человек, который попрекает меня, что он всем пожертвовал для меня, — сказала она, вспоминая
слова еще прежней ссоры, — что это хуже, чем нечестный человек, — это человек без сердца.
«Он любит другую женщину, это еще яснее, — говорила она себе, входя в свою комнату. — Я хочу любви, а ее нет. Стало быть, всё кончено, —
повторила она сказанные ею
слова, — и надо кончить».
— Позволь, дай договорить мне. Я люблю тебя. Но я говорю не о себе; главные лица тут — наш сын и ты сама. Очень может быть,
повторяю, тебе покажутся совершенно напрасными и неуместными мои
слова; может быть, они вызваны моим заблуждением. В таком случае я прошу тебя извинить меня. Но если ты сама чувствуешь, что есть хоть малейшие основания, то я тебя прошу подумать и, если сердце тебе говорит, высказать мне…
Навсегда чужие! —
повторила она опять с особенным значением это страшное для нее
слово.
— Очень, очень рада, —
повторила она, и в устах ее для Левина эти простые
слова почему-то получили особенное значение. — Я вас давно знаю и люблю и по дружбе со Стивой и за вашу жену… я знала ее очень мало времени, но она оставила во мне впечатление прелестного цветка, именно цветка. И она уж скоро будет матерью!
Когда она думала о Вронском, ей представлялось, что он не любит ее, что он уже начинает тяготиться ею, что она не может предложить ему себя, и чувствовала враждебность к нему зa это. Ей казалось, что те
слова, которые она сказала мужу и которые она беспрестанно
повторяла в своем воображении, что она их сказала всем и что все их слышали. Она не могла решиться взглянуть в глаза тем, с кем она жила. Она не могла решиться позвать девушку и еще меньше сойти вниз и увидать сына и гувернантку.
Когда он вышел к ней, она рассказала ему, отчасти
повторяя приготовленные
слова, свой день и свои планы на отъезд.
— Сомнение свойственно слабости человеческой, —
повторил те же
слова священник. — В чем же преимущественно вы сомневаетесь?
Как же нам помириться, как же нам помириться? — сказал он вслух и бессознательно стал
повторять эти
слова.
Княгиня была сперва твердо уверена, что нынешний вечер решил судьбу Кити и что не может быть сомнения в намерениях Вронского; но
слова мужа смутили ее. И, вернувшись к себе, она, точно так же как и Кити, с ужасом пред неизвестностью будущего, несколько раз
повторила в душе: «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!»
Я ее крепко обнял, и так мы оставались долго. Наконец губы наши сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй; ее руки были холодны как лед, голова горела. Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых
повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение
слов, как в итальянской опере.
Сначала он тихо говорил известные молитвы, ударяя только на некоторые
слова, потом
повторил их, но громче и с большим одушевлением.
Он молился о всех благодетелях своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и,
повторяя еще и еще те же
слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.
— Господи Иисусе Христе! Мати пресвятая богородица! Отцу и сыну и святому духу… — вдыхая в себя воздух, твердил он с различными интонациями и сокращениями, свойственными только тем, которые часто
повторяют эти
слова.
«Добре сказал и кошевой!» — отозвалось в рядах запорожцев. «Доброе
слово!» —
повторили другие. И самые седые, стоявшие, как сизые голуби, и те кивнули головою и, моргнувши седым усом, тихо сказали: «Добре сказанное
слово!»
Повторить эти
слова ему не пришлось. В то время как полным ходом, под всеми парусами уходил от ужаснувшейся навсегда Каперны «Секрет», давка вокруг бочонка превзошла все, что в этом роде происходит на великих праздниках.
— Я вам не про то, собственно, говорила, Петр Петрович, — немного с нетерпением перебила Дуня, — поймите хорошенько, что все наше будущее зависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей, или нет? Я прямо, с первого
слова говорю, что иначе не могу смотреть, и если вы хоть сколько-нибудь мною дорожите, то хоть и трудно, а вся эта история должна сегодня же кончиться.
Повторяю вам, если брат виноват, он будет просить прощения.
Лариса. Что вы говорите! Разве вы забыли? Так я вам опять
повторю все сначала. Я год страдала, год не могла забыть вас, жизнь стала для меня пуста; я решилась наконец выйти замуж за Карандышева, чуть не за первого встречного. Я думала, что семейные обязанности наполнят мою жизнь и помирят меня с ней. Явились вы и говорите: «Брось все, я твой». Разве это не право? Я думала, что ваше
слово искренне, что я его выстрадала.
Юлай
повторил на татарском языке вопрос Ивана Кузмича. Но башкирец глядел на него с тем же выражением и не отвечал ни
слова.
Вспомните, милостивый государь (при этих
словах Базаров поднял глаза на Павла Петровича), вспомните, милостивый государь, —
повторил он с ожесточением, — английских аристократов.
— Брат, —
повторил Павел Петрович, — дай мне
слово исполнить одну мою просьбу.
Воинов снова заставил слушать его, манера говорить у этого человека возбуждала надежду, что он, может быть, все-таки скажет нечто неслыханное, но покамест он угрюмо
повторял уже сказанное. Пыльников, согласно кивая головой, вкрадчиво вмешивал в его тяжелые
слова коротенькие реплики с ясным намерением пригладить угловатую речь, смягчить ее.
«Жалеть — нечего», — полувопросительно
повторил он, рассматривая свои мысли как бы издали, со стороны и глазами какой-то новой мысли, не оформленной
словом.
— Не стану спрашивать вас: почему, но скажу прямо: решению вашему не верю-с! Путь, который я вам указал, — путь жертвенного служения родине, — ваш путь. Именно: жертвенное служение, — раздельно
повторил он. — Затем, — вы свободны… в пределах Москвы. Мне следовало бы взять с вас подписку о невыезде отсюда, — это ненадолго! Но я удовлетворюсь вашим
словом — не уедете?
–…сказал Марк Аврелий. То же самое, но другими
словами говорил Сенека, и оба они
повторяли Зенона…
— Нет, —
повторила Варвара. Самгин подумал: «Спрашивает она или протестует?» За спиной его гремели тарелки, ножи, сотрясала пол тяжелая поступь Анфимьевны, но он уже не чувствовал аппетита. Он говорил не торопясь, складывая
слова, точно каменщик кирпичи, любуясь, как плотно ложатся они одно к другому.
— Не похоже, — сказал он. И, бесцеремонно, ожившими глазами разглядывая Клима,
повторил с ударением на первом
слове: — Совсем не похоже.
Но думалось с великим усилием, мысли мешали слушать эту напряженную тишину, в которой хитро сгущен и спрятан весь рев и вой ужасного дня, все его
слова, крики, стоны, — тишину, в которой скрыта злая готовность
повторить все ужасы, чтоб напугать человека до безумия.
Особенно был раздражен бритоголовый человек, он расползался по столу, опираясь на него локтем, протянув правую руку к лицу Кутузова. Синий шар головы его теперь пришелся как раз под опаловым шаром лампы, смешно и жутко
повторяя его.
Слов его Самгин не слышал, а в голосе чувствовал личную и горькую обиду. Но был ясно слышен сухой голос Прейса...
— А теперь вот, зачатый великими трудами тех людей, от коих даже праха не осталось, разросся значительный город, которому и в красоте не откажешь, вмещает около семи десятков тысяч русских людей и все растет, растет тихонько. В тихом-то трудолюбии больше геройства, чем в бойких наскоках. Поверьте
слову: землю вскачь не пашут, —
повторил Козлов, очевидно, любимую свою поговорку.
Вопрос был так неожидан, что Самгин, удивленно взглянув на юношу,
повторил последнее
слово...
«Умирает, — решил Самгин. — Умрет, конечно», —
повторил он, когда остался один. Неприятно тупое
слово «умрет», мешая думать, надоедало, точно осенняя муха. Его прогнал вежливый, коротконогий и кругленький человечек, с маленькой головкой, блестящей, как биллиардный шар. Войдя бесшумно, точно кошка, он тихо произнес краткую речь...
Самгину понравилось
слово, он вполголоса
повторил его...
Клим упорно смотрел в пустой стакан, слушал тонкий писк угасавшего самовара и механически
повторял про себя одно
слово...
И, не найдя
слова, она
повторила...
— Как? — спросил Самгин, уверенный, что она оговорилась, но старуха, вздохнув,
повторила то же
слово...
— Чего же ты от меня бегаешь? —
повторил он убеждающие
слова «виртуоза на деревянных инструментах».
Он часто
повторял эти
слова.
«Не к тебе, —
повторил он
слова жены. — Другая сказала бы: не к нам».
— Козьма Иванов Семидубов, — сказал он, крепко сжимая горячими пальцами руку Самгина. Самгин встречал людей такого облика, и почти всегда это были люди типа Дронова или Тагильского, очень подвижные, даже суетливые, веселые. Семидубов катился по земле не спеша, осторожно, говорил вполголоса, усталым тенорком, часто
повторяя одно и то же
слово.
— Мы презирали материальную культуру, — выкрикивал он, и казалось, что он
повторяет беззвучные
слова Маркова. — Нас гораздо больше забавляло создавать мировую литературу, анархические теории, неподражаемо великолепный балет, писать стихи, бросать бомбы. Не умея жить, мы научились забавляться… включив террор в число забав…
— Клевета! — крикнул кто-то, вслед за ним два-три голоса
повторили это
слово, несколько человек, вскочив на ноги, закричали, размахивая руками в сторону Кутузова.
— Обусловлено, — с гримасой
повторила она. — Нехорошее какое
слово. Похоже на обуто. Есть прибаутка: «Федька — лапти обул, Федул — губы надул, — мне бы эти лапотки, да и Федькины портки, да и Федьку в батраки!»
«Бывший человек», — вспомнил Самгин ходовые
слова; первый раз приятно и как нельзя более уместно было
повторить их. Туробоев пил водку, поднося рюмку ко рту быстрым жестом, всхрапывал, кашляя, и плевал, как мастеровой.